БРУСБАРТ (русская брудастая легавая)

БРУСБАРТ (русская брудастая легавая)

Во второй половине прошлого и первой половине текущего столетия в Польше, Курляндии, вообще нынешних прибалтийских губерниях, а также и в подмосковных была довольно распространена порода брудастых легавых, отличавшихся своими охотничьими качествами, особенно для болотной охоты. Собаки эти были известны у нас под названием брусбартов или брудастых легавых. Впервые упоминается о них в «Совершенном егере»: «Брусбарты, или бородастые, то есть косматые, усы имеющие. Ростом сии бывают с испанских двуносых, шерсть на них бывает густая, голова большая и около чутья висящие усы. Сии почитаются за лучших собак потому, что бывают нестомчивы и острое чутье имеют». Левшин в своей «Книге для охотников» (1814) тоже признает их «за неутомимый род собак, имеющих хорошее чутье, немалый рост и способность к обучению, густую клокастую шерсть и на чутье густые усы». Как и в «Совершенном егере», он не смешивает их с пуделями: «Что надлежит до пуделей, или кудрявых венгерских собак, то они по горячности своей способны только для воды и добывания молодых водоплавающих птиц». Левшин называет брусбартов «мохнорылыми». Гурьянов в своей очень редкой, но и ничего не стоящей книжонке «Ручная книга для охотников» говорит почти то же, что и в «Совершенном егере». Наконец Венцеславский («Егерская охота», Спб., 1851) в примечании называет брусбарта происходящим от смеси легавой с пуделем. Происхождение брусбарта довольно темное, но, во всяком случае, не одинаковое с барбетом. Из позднейшего довольно подробного описания Квасникова видно, что это были жесткошерстные и вместе с тем клокастые собаки очень большого роста, с тонкими ушами, вьющимися в трубку. А так как такие уши имели только французские гончие и легавые, то несомненно, что брусбарты ведут свое начало от французских. Это подтверждает и автор статьи в «Швейцарской родословной книге», который говорит: «Что касается польских водяных собак, то они происходят от французских грифонов и вывезены из Франции принцами Анжуйского дома. Сколько известно, они не имеют определенного типа и бывают мягкошерстными, клокастыми и щетинистыми». Весьма вероятно, что грифоны перемешались здесь с прежними клокастыми водяными собаками, когда-то распространенными в Венгрии, Польше и в Северной Германии и теперь почти исчезнувшими. (1) Что касается названия «брусбарт», то оно объясняется тем, что собаки эти попали в Россию (сначала в Петербург) через Курляндию, где они очень уважались, подобно другим брудастым охотничьим собакам — гончим и борзым, которые были здесь местными. Весьма возможно, что большой рост брусбарты получили именно здесь вследствие скрещивания с брудастыми гончими, на которых они несколько походят ладами. По описанию Квасникова, (2) брусбартами назывались собаки «очень большого роста, на высоких толстых ногах, с борзоватым задом, с густою бородой из щетинистой шерсти и длинными, густыми, такой же шерсти усами; длинная и жесткая, как щетина, шерсть располагалась неправильно по всему корпусу, торчит во все стороны на голове очень густо и слегка прикрывает глаза; голова по росту невелика, лоб крутой, рыло средней длины, тупое, глаза большие, выглядывающие из-под нависших бровей как-то сердито; уши средней длины, тонки и вьются в трубку: на них такая же щетинистая шерсть; хвост средней толщины, совершенно правильный, недлинный, покрытый также щетинистою шерстью, цвет шерсти темный, иногда с кофейными отметинами. Брусбарты искали верхом, довольно скорой рысью, чутье имели хорошее, стояли довольно крепко, дичь подавали хорошо, были послушны, неутомимы и злобны». Романов в своем «Охотничьем словаре» тоже говорит, что прежние брусбарты отличались крупным ростом, большими выразительными глазами; цветом были или чисто-коричневого, или коричневого с серым и очень редко дымчатого. Они отличались выносливостью, имели хорошее чутье, но были настолько грубы и упрямы, что в одно лето нельзя было их натаскать. Но выдрессированный брусбарт заставлял забывать о понесенных трудах. Широкий, размашистый на рысях поиск в болоте был очень красив. В лесу они тоже искали быстро и притом не пропадали из виду. Были незябки, не боялись холода и моховых болот. По-видимому, порода эта в Центральной России всегда встречалась редко и была мало известна провинциальным охотникам. Уже в 50-х годах ее можно было встретить у немногих московских и, по-видимому, также у петербургских охотников. Надо полагать, что их вытеснили сеттера, тоже не боявшиеся сырости и холода, но имевшие лучшие поиск, чутье, характер и внешность. Последние настоящие, хотя, вероятно, не совсем чистокровные, брусбарты принадлежали подмосковному промышленнику Пыжову, или Пижону, но позднее 1865 года исчезли и последние представители этой породы. Встречающиеся теперь брудастые легавые ничего общего с старинными брусбартами не имеют. По свидетельству старых охотников и смутным воспоминаниям автора, настоящие брусбарты имели хотя жесткую, но клокастую, взъерошенную шерсть и отличались своею выносливостью, силою и злобностью. Вообще они приближались более к французским грифонам, только были гораздо крупнее, могучее, складнее и борзоватее и имели более длинную шерсть, торчавшую во все стороны; в этом отношении брусбарты приближались к грифонам Кортальса. Во всяком случае, собаки, пользовавшиеся в тридцатых и сороковых годах между английскими охотниками большою известностью, под названием русских сеттеров и ретриверов, не были настоящими русскими брусбартами, а представляли уже помеси их с сеттерами и пуделями. Но за полным отсутствием кровных производителей порода эта, так сказать, растворилась в массе сеттеров, хотя исчезла в Англии несколько позднее, чем в России. Брусбарты были у нас забракованы и забыты в 50-х годах, когда слава русских сеттеров достигла своего апогея. Они исчезли в Англии только в 60-х годах, с началом выставок, на которых по своей некрасивой внешности не могли иметь успеха. Но когда англичане, совсем утратив породу, спохватились о ней, в России брусбарты были уже совершенно вытеснены сеттерами и следы их остались только в брудастых дворнягах. По словам московских охотников, в семидесятых годах в Москве довольно долгое время жил англичанин (кажется, П. И. Сон), которому было поручено отыскать пару брусбартов, не находящихся между собою в близком родстве, ценою не свыше 1500 франков, но все поиски его оказались безуспешны, и он увез в Англию только овчарок. В настоящее время брусбартов можно считать исчезнувшею породой, и все брудастые легавые, изредка встречающиеся в Петербурге и в прибалтийских губерниях, принадлежат большею частию к немецким жесткошерстным, редко к французским грифонам и грифонам Кортальса. Тем не менее думаем, что русским охотникам небезынтересно будет познакомиться с теми изменениями, которым подвергались русские сеттера в Англии, а также со взглядами английских охотников на их полевые качества. Это единственные источники, из которых можно почерпнуть сведения об угасшей породе. Замечательно, что изображения брусбарта можно найти только в английских сочинениях, именно у Стонехенджа и в малоизвестной книге Rottledge'a (вроде «Жизни животных» Брема). В последней он изображен вместе с сеттерами старого типа — сороковых годов (см. рис. 44). Очень маленький рисунок брудастой легавой помещен также на обертке польской книги Водзицкого «O socolnictwie i ptakach mysliwskich» (Варшава, 1858). Первые сведения о русских сеттерах (3) встречаются у Стонехенджа (в 50-х годах), который описывает их покрытыми длинною шерстью, сваливающейся войлоком, с усатой мордой, как у дирхоунда (шотландской брудастой борзой) или шотландского терьера, только не такою щетинистою, с прямыми и крепкими ногами, хорошею колодкою, вообще имеющими нечто общее с пуделем. Вильям Лорт (в книге Веро Шо) сравнивает русских сеттеров с очень крупным бедлингтон-терьером и делит их по цвету шерсти на две разновидности — темно-бурую, с шерстью в завитках (ретриверов?), и красно-бурую, часто белолапую и с белой манишкой, почти гладкошерстную. Лаверак говорит, что единственный виденный им настоящий (!) русский сеттер (принадлежавший главному егерю покойного принца Альберта, большого любителя этой породы) имел длинную пушистую шелковистую псовину и вообще отличался обилием шерсти. Собаки принца Альберта вообще были одеты громадным количеством длинной шелковистой белой шерсти с небольшими желтыми отметинами на голове, ушах и туловище; глаза были почти совершенно закрыты бровями. По Гюг Дальзиелю, русский сеттер был вздернут на ногах, но это было незаметно при обильной, длинной и жесткой шерсти. Голова у него была круглая, морда тупая, окрас часто грязно-бурый с большим или меньшим количеством волос белого цвета. Изо всего этого можно заключить, что под названием русского сеттера была известна в Англии или совсем другая порода брудастых легавых, вроде тех мягкошерстных или польских водяных собак, о которых упоминает Бекман (смотри примечание), или же что русские сеттера были брусбарты, перемешавшиеся с пуделями и отчасти сеттерами. При этом те собаки, которые выходили очень кудрявыми, назывались русскими ретриверами. Дальзиель описывает русского ретривера так: крупного роста (66 с.), вздернут на ногах, колодка короткая; все тело покрыто густою, длинною шерстью в легких завитках. Голова большая, круглая, широкая в черепе, с короткими челюстями (т. е. короткомордая), несколько похожая на голову пуделя; уши средней длины, висячие и очень хорошо одетые. Ноги прямые, покрытые кругом длинною шерстью, как у ирландского водяного спаниеля (и у пуделя). Глаза и вся морда покрыты длинною шерстью, как у скай-терьера, но более длинною. Псовина серая, повсюду длинная, плотная и густая, легко сбивается войлоком и требует поэтому много забот для поддержания в порядке. Надо полагать, что эти неудобства вместе с довольно неприглядною внешностью были также причинами исчезновения русских сеттеров и ретриверов в Англии. По крайней мере, все английские авторы очень высокого мнения о их полевых качествах, и многие ставили их выше английских. Стонехендж писал в 50-х годах, что лет 20 назад русские сеттера предпочитались английской породе. Лэнг (Lang) подробно описывает в «Sporting Review» 1841 года состязание русского сеттера с известным по своим полевым достоинствам сеттером и объясняет большее количество дичи, убитой из-под первого, очень бесшумным, хотя коротким, поиском, тем, что жара не имела никакого влияния на чутье, и, наконец, тем, что от него не уходила ни одна раненая птица. Вообще Лэнг превозносит чутье и выносливость русских сеттеров и считает их достаточно быстрыми собаками. Вильям Лорт также принадлежит к поклонникам этой породы и, обращая особенное внимание на то, что она очень хорошо выносит жару, холод и сырость, считает ее настоящею легавою собакою, лучшею из всех, и сожалеет о том, что она совершенно перевелась. Дальзиель повторяет, что русские сеттера очень высоко ценились английскими охотниками, которые пользовались ими для улучшения своих сеттеров, и указывает, кроме Лорта и Лэнга, на Пурсель Левеллина, который предлагал в 60-х годах приз за лучшую пару русских сеттеров; приз этот остался невыданным. О русских ретриверах Дальзиель тоже отзывается очень хорошо и говорит, что это очень кроткие (!) и умные собаки с хорошим чутьем, которые отлично приносили с земли и воды и, кроме того, могли быть отличными сторожами. Вряд ли только при чрезмерном обилии шерсти они могли хорошо служить в густом кустарнике. Священник Томас Пирс, писавший под псевдонимом Идстон, рассказывает об одном русском ретривере, который так завяз с зайцем в терновнике, что его пришлось оттуда высвобождать. Лаверак, наконец, передает (с чужих слов), что это были хорошие, в высшей степени энергичные, сильные, но своевольные и упрямые собаки, требовавшие продолжительной и усиленной натаски, постоянной работы и арапника. С этим мнением, хотя оно относится к каким-то овцеобразным брусбартам, согласны и все русские охотники, помнящие старинную породу. Из сказанного нами видно, что русские брусбарты имели многие несомненные достоинства — отличное чутье, хороший поиск, поноску и замечательную выносливость и что причинами исчезновения породы были главным образом их непривлекательная внешность и злобность. Во всяком случае, брусбарты представляли превосходный материал, которым англичане не могли вполне воспользоваться только за неимением производителей. Мы знаем, каким успехом пользуется и какие услуги охотникам оказывает теперь щетинистая легавая в Германии. Отчего бы русским охотникам не иметь также свою породу брудастых легавых? Только нам нужно не прежнее косматое чудовище, а более культурная порода, вроде французского грифона с примесью пойнтера или вроде грифона Кортальса. Никто не станет отрицать необходимости для русского охотника иметь выносливую, крепкую здоровьем легавую, которая бы не боялась жары и холода, сырости и воды, чумы и простуды. Щетинистошерстный грифон пойнтериных ладов с почти гладкой мордой, с густым подшерстком и не очень строптивым характером всего лучше бы отвечал этим требованиям.

Примечания

(1) Бекман (в журнале «Der Hund») называет их клокастыми (zoftig), по-местному — нидерландскими, шотландскими, польскими водяными собаками и предполагает, что они произошли от скрещивания овечьего пуделя (Schaf-Pudel) с гладкошерстною или щетинистою легавой. По нашему мнению, просто от обыкновенной овчарки и гладкошерстной или длинношерстной немецкой легавой. По описанию Бекмана, это были собаки среднего и небольшого роста, с ладами, скрытыми длинною клокастою псовиной. Шерсть мягкая, без блеска, торчащая врозь, как перья у взъерошенной курицы, во все стороны неправильными клочьями; посредине спины и на передней части ног более гладкая шерсть. Уши одеты более коротким волосом, но длиннее, чем у щетиношерстных легавых. Окрас большею частию красновато-серый или грязно-серый с бурыми пятнами. У некоторых особей шерсть от затылка до конца хвоста разделена как бы пробором и падает с обеих сторон космами. Лапы широкие, с несколько растопыренными пальцами, но с жесткими подошвами. Хвост без заметного подвеса, но внизу шерсть длиннее и на две стороны. Как видно, эта порода имеет мало общего с нашим брусбартом. Кроме клокастых брудастых легавых, в Германии еще очень недавно встречалась порода мягкошерстных собак со следами бороды и усов. По Бекману, они были среднего роста и по статям и характеру всего более подходили к длинношерстным легавым, но лоб у них был выпуклее и с крутым переломом. На морде не было настоящей бороды, только на верхней губе замечались несколько удлиненные волосы: бровей не имелось; на затылке шерсть сразу удлинялась и на шее и спине падала длинными прядями, как у овцы. Хвост с косматым длинным подвесом. Уши довольно низко поставлены, скорее узкие, чем широкие, и значительной длины, которая еще более увеличивается от длинной шерсти, их покрывающей. Окрас большею частию одноцветный бурый. Шерсть не имеет блеска, на спине похожа на овечье руно и легко сбивается войлоком. Порода эта, говорит Бекман, называется мягкошерстными или пушистыми легавыми, а по-местному — русскими водяными собаками, русскими сеттерами и, вероятно, происходит от скрещивания пуделя с ирландской или немецкой длинношерстной легавой. Судя по описанию, собаки эти имеют еще менее общего с брусбартами, чем предыдущие.

(2) Ж. «Природа и охота», 1878, январь, стр. 37.

(3) Самое название «русский сеттер» показывает, как мало значения придавали (и придают) такому резкому признаку, как брудастость, вообще длинным волосам на морде. Оно почти так же нелепо, как, например, название сеттеров английскими пуделями.